Федор Матвеевич Шестаков (1728-1787) своим домом обзавелся уже в конце жизни. Пятнадцати лет от роду он поступил на военную службу и начал кочевую жизнь. Адреса менялись часто - Украина, Польша, Германия, Финляндия. Командиры постоянно отмечали его боевые заслуги, особенно во время Семилетней войны. Дослужившись до звания генерал-майора, Шестаков в 1778 году получил отпуск, а через год был совсем уволен со службы. Немолодой уже генерал-майор в 1777 году, перед своим увольнением, поселился на покое в тихом Сергиевском переулке. Характер застройки на его участке до начала 1780-х годов оставался прежним - «строения деревянные жилые и нежилые». В это время в Москве особенно активно шел процесс укрупнения дворов. В черте Белого города теперь селилось в основном дворянство, заботившееся о репрезентативности своих владений. Несколько дворов часто сливались в один большой, закрывались переулки, застраивались тупики.

После увеличения участка, в начале 1780-х годов, Федор Матвеевич Шестаков приступает к возведению каменного дома. Это был период активного каменного строительства в Москве. Облик города менялся на глазах. Многие дворцы и дома перестраивались в стиле классицизма из палат XVII - первой половины XVIII века, располагавшихся по обычаю в глубине дворов. Однако, как и в Петербурге, мода и городское регулирование содействовали распространению новых принципов застройки. Красные линии улиц стали образовывать не палисадники, не глухие заборы, не хозяйственные постройки, а горделивые фасады особняков, которым вторили скромные, но изящные объемы флигелей. Естественно, что новой манере стали следовать прежде всего те домовладельцы, кто впервые возводил в это время каменные покои. Так был поставлен и новый дом Шестакова.

Вряд ли дом начали строить ранее 1784 года. Во всяком случае, судя по надписи на чертеже 1782 года, Шестаков тогда просил лишь разрешить «деревянный на каменном фундаменте корпус покрыть тесом». Спустя какое-то время на этом месте начнется строительство дома. Умер Шестаков в 1787 году, к этому времени дом был уже возведен.

Дом стал для Сергиевского переулка первым зданием классицизма, владения Салтыковых и Вяземских еще долгое время занимали большую часть переулка и от Дмитровки, и от Тверской. И поныне при повороте с Тверской, среди многоэтажных более поздних зданий отчетливо виден изящный особняк московского классицизма.

Он был поставлен против парка Салтыковых на единственном отклонении переулка от прямой трассы, намечавшейся на градорегулирующем чертеже 1778 года. Двухэтажный особняк был значительно короче существующего в наши дни, его уличный фасад составляли одиннадцать осей окон, объединенных вертикальными нишами. Крупный монументальный ритм чередования выступающих простенков и ниш стал основой композиции всех фасадов. Ширина простенков и ниш почти равна. Несколько ускоренный ритм вертикалей создает иллюзию большей высоты дома, простенки, особенно издали, напоминают лопатки. Постепенно возникает иллюзия подвижной пластики стены, своеобразной ритмической игры лопаток, окон, ниш, то как бы выступающих, то углубленных. Дом выглядит нарядным, подчеркнуто стройным.

Центр уличного фасада выделен пилястровым ионическим портиком, наложенным на простенки и подчеркнутым легкой раскреповкой венчающего антаблемента. Для пилястр архитектор предпочел ионическую капитель, украшенную «сережками», нередко именовавшуюся в то время французской. Подобной капителью увлекались многие мастера классицизма. В Москве она привилась во многом благодаря В. И. Баженову. Обучая будущих зодчих в стенах Экспедиции Кремлевского строения, он вводил в оборот не только классические трактаты, но и «практические руководства», где присутствовал вариант «французской» капители.

Сам Баженов не раз вводил ее в свои проекты. Так, в доме П. Е. Пашкова (1784-1788) он предпочел французскую капитель для портиков флигелей. Любил этот элемент и М. Ф. Казаков. В проектах Сената (1776-1787) сережки украсили колонны центрального въезда во двор, в вариантах проекта Московского университета (середина 1780-х) они появляются на главном портике. Главный фасад Благородного собрания (1784-1787) М. Ф. Казаков украсил коринфским портиком, боковой же по Большой Дмитровке - многоколонным портиком с французскими капителями. Особняк Шестакова, при всей изящной скромности архитектурного решения, стоит по своему архитектурному языку в одном ряду с названными шедеврами и современен им.

Изящным дополнительным украшением шестаковского дома стала лепнина, благодаря которой фасад выглядит подчеркнуто нарядным и элегантным. Во втором этаже над окнами оставлена сравнительно широкая полоса, где размещены крупные симметричные орнаментальные композиции, а над окнами портика - головки в рамах в форме ромбов и розетки по углам ниш. В архитектурных руководствах XVIII века среди скульптурных образцов таких головок нет, но могли варьироваться образцы западноевропейской графики - французской, например. Головки украшены венками, что придает им характер символов утверждаемых гражданских добродетелей. Изящные орнаментальные композиции над окнами очень похожи на рельефы парадных интерьеров за ними.

Вход в особняк был изначально устроен в торцевом фасаде, при подъезде от Тверской улицы. В центре находилась лестница на второй этаж, второй вход вел в прямой коридор вдоль всего здания, по его сторонам располагались достаточно крупные (в три окна) помещения. Завершался коридор двумя комнатами в противоположном торце здания и угловой, у заднего фасада, лестницей, дававшей владельцу возможность иметь отдельный выход во двор и к Сергиевской церкви. Здесь же он поднимался в личные комнаты второго этажа.

Т. А. Дудина

Федор Михайлович Шестаков прожил в новом доме совсем недолго, неизвестно, была ли при его жизни завершена отделка парадных помещений второго этажа. После его смерти участок перешел к его родственнику, провиантмейстеру Василию Дмитриевичу Лобкову. При нем слева от особняка, по другую сторону проезда во двор был выстроен флигель в три окна по фасаду, вытянутый в глубь участка. Фасад флигеля лишен декора, лишь узкие тяги отделяют этажи и надоконное поле верха, гладким оставлено и поле карниза. Пропорциональное построение стены вторило фасаду особняка, что способствовало композиционному единству общего вида усадьбы.

В 1795 году, после смерти мужа, владелицей усадьбы стала Анна Ивановна Лобкова. Внучка обер-коменданта Петропавловской крепости в годы правления императриц Анны Иоанновны и Елизаветы Петровны, дочь откупщика, урожденная Игнатьева, она владела большим состоянием. При ней была достроена вся усадьба и увеличен объем главного здания.

В 1800 году разрыв между флигелем и главным домом по красной линии улицы был застроен узким двухэтажным корпусом, расширенным уже к 1805 году. В это же время по задней границе владения возвели одноэтажные каретный сарай, конюшню, погреб, кухню, небольшой флигель со стороны от церкви. Преобразилась не только усадьба в целом, преобразился и главный дом.

Вставка между главным объемом и флигелем неизвестным зодчим была трактована как центр значительно увеличившегося здания. Сделано это было с редкостным изяществом и тактом. Основой новой трехчастной вставки стала арка проезда во двор, получившего сводчатое перекрытие (до сих пор сохранились подставы для полотнищ въездных ворот). Над аркой во втором этаже появилась симметричная композиция из трех больших арочных окон. Если арка проезда несколько выступает вперед, то в целом стена между пристройкой и старым домом немного утоплена. Во втором этаже над входом она превращена в изящную трехчастную нишу с двумя ионическими полуколоннами малого ордера по сторонам центрального окна.

Новая композиция не спорит с монументальностью первоначального фасада, а, скорее, вносит в него камерный и лирический мотив паркового характера, что было вполне уместно из-за парка Салтыковской усадьбы по другой стороне переулка. Под окнами устроены изящные балюстрады, придающие им вид своеобразных балконов, среднее окно действительно является открывающейся дверью с видом на перспективы и павильоны парка. Еще более существенной оказалась новая вставка для формирования парадной анфилады здания, ибо именно в ней был устроен едва ли не самый прекрасный из парадных залов особняка. Учитывая, что сохранившаяся последовательность парадных залов особняка отличается редкостной целостностью, единством стиля, носящими печать одного художественного вкуса, и что с середины 1820-х годов дом перестает быть особняком и превращается в наемное жилье, вполне вероятно датировать не только преобразование фасада, но и оформление интерьеров 1800-ми годами. Дом благополучно пережил пожар 1812 года и замечательно сохранил изысканную атмосферу дворянского особняка ранней александровской эпохи.

Перестройка сделала подъезд к дому значительно более комфортабельным. Свод закрыл пространство от непогоды, новые помещения у лестницы дали возможность устройства вестибюля и гардеробной для гостей. Лестница приобрела характер торжественный и стала полностью соответствовать придуманному владельцем и архитектором ритму раскрытия парадных интерьеров. Она приводила на небольшую площадку второго этажа и поворачивала в сторону двора. В этом месте стена оказывалась глухой (на фасаде здесь было устроено глухое окно), открытый дверной проем справа заставлял посетителя двигаться в соседнее помещение. Сейчас оно из-за устроенной позднее перегородки имеет одно окно, но прежде было просторным, в три окна по фасаду, и являлось настоящим аванзалом перед анфиладой.

Т. А. Дудина

Стена против окон в сторону анфилады была устроена особым образом. В ее центре находилась печь, по сторонам которой два проема вели в Зеленый зал. Уже здесь как бы сформулирован прихотливый ритмический композиционный принцип соотношения двухчастного и трехчастного, многократно варьирующийся в архитектурных формах здания. Трем окнам фасада противоположены тоже три элемента - два проема и зеркало печи, но развитие через центр закрыто, и оно происходит через два боковых проема. Само расширение и удвоение входа не только удобно, но и еще весьма репрезентативно.

Зеленый зал является не только художественным центром ансамбля - его гладкие стены использовались для развески картин, это была картинная галерея. Зал оказывается еще и центром всех коммуникационных связей второго этажа, его шесть дверей позволяют кратчайшим образом соединять помещения. Он освещен тремя окнами главного фасада, но наиболее парадной является его противоположная сторона, смежная с аванзалом. Крупные проемы проходов увеличены особыми порталами, достигающими полной высоты зала (порталы восстановлены при реставрации по образцу обрамлений проемов анфилады). Печь, расположенная между ними и выглядящая со стороны аванзала закрывающей перспективу, превращена в монументальный камин, завершаемый скульптурной композицией и фронтоном. Обширное зеркало над камином входит в ансамбль как активный, разрушающий еще в одном направлении замкнутость пространства элемент.

Слева и справа к этой стороне зала примыкают проходы по оси внутри него коридора, значительно меньшие по размерам. Однако они вписаны в глубокие и высокие арки. Правая из них, видимо, возникла по функциональным соображениям, ибо там перед антресолями устроена площадка дл оркестра с изящной балюстрадой, левая сделана из соображений симметрии.

Основное парадное движение по анфиладе всех залов проходит вдоль окон. Нарядность и церемониальная торжественность движения подчеркиваются ритмикой глубоких и украшенных мраморировкой оконных ниш раскрытыми филенчатыми дверями.

Важнейшая роль в облике парадных залов дома принадлежит лепной декорации. Лепка дома Лобковой обладает редкостным богатством форм и тонкостью исполнения. Это касается буквально всех элементов классической декорации. В Зеленом зале роскошные двойные обрамления плафона создают поистине царский эффект. В них применены консоли - и сделано это с редкостной изобретательностью. Двойные консоли и крупные розетки основного карниза придают более хрупким и уменьшенным аналогичным элементам обрамления плафонного зеркала парящий эффект. Он усиливается притемнением промежуточной зоны - своеобразного воспоминания о барочных криволинейных падугах. В центре плафона сохранилась крупная розетка для люстры. В тончайшем рельефе выполнены декоративные композиции на порталах главных проемов. Вазы, растительные побеги, оплетенные зеленью колосья, ветви, орнаментальные композиции - буколические мотивы красоты и изобилия переданы легко и изящно. Завершающие фронтоны не только по карнизам, но и по нижним плоскостям скатов украшены лавровыми венками, как бы осеняющими входящих.

Общее ощущение праздничности расшифровывается вставками в орнамент овальных медальонов с фигурками Венеры и Амура. Симметрично расположенные по сторонам проходов медальоны различаются мотивом движения - с одной стороны изображен Амур с сосудом, приближающийся к Венере, с другой - удаляющийся от нее. Идея движения, коммуникации, сплетается здесь с мотивом всюду проникающего вестника Венеры. Большой рельеф над камином изображает амуров, переносящих в торжественной процессии жертвенник любви, и здесь любопытен не только сам сюжет, но и его движение сквозь зал, созвучное движению по коридорам и анфиладе. Это как бы не действие, а мелькнувший кадр, приготовление к действию в другой зале.

Все буколические мотивы связаны с романтической и меланхолической культурой около 1800 года и явно отличаются от более парадной и триумфальной орнаментики послепожарного ампира. Однако в выборе сюжетов позволительно видеть и отражение собственного мира владелицы дома.

Каждый зал парадной анфилады имеет свое цветовое решение. Хотя все покраски залов являются в наше время уже результатом реставрационных работ, все же они в целом соответствуют изначальным колористическим соотношениям, обнаруженным в процессе исследований. Большие спокойные цветовые поверхности стен Зеленого зала прекрасно подходили для развески картин, и как домашняя художественная экспозиция это место являлось наиболее доступным и публичным в доме. Основной тон оттеняли глуховато теплые десюдепорты и блекло-голубые мраморировки откосов окон и панелей камина, вышпаровки дверных полотен. Торжественно и ясно читаются розетки карнизов с бордовой покраской фонов.

Т. А. Дудина

Зеленый зал, соединяя весь дом, в то же время отделял личные покои от залов публичного назначения. Слева от него находится Голубая гостиная, ее изначальный цвет был уточнен при последней реставрации. Ее можно считать личным кабинетом владелицы. Монотонность современной покраски связана с отсутствием каких-либо данных об оригинале. Кусочек более поздней розовой покраски и тонкого растительного орнамента в основании консоли на стене - свидетельство того, что в ранние периоды столь скучных поверхностей в доме не было. От прежнего убора здесь сохранились две угловые скошенные печи, топившиеся из коридора и создававшие теплый уют гостиной. Обычное назначение залов - парадных в зоне анфиладного прохода вдоль окон и уютных, обособленных в глубине сохранилось в замечательном архитектурном решении плафона. Одна реальная и три живописных арки образуют балдахин парадного пространства с парящим квадратом зеркала потолка. Лепная и живописная орнаментика арок (побеги виноградной лозы) смотрится подчеркнуто легко на светлых и белых фонах. Благодаря изображению деревянного каркаса из пересекающихся брусков арки становятся арками паркового боскета с небом-плафоном над ними. Легко и прозрачно выглядят острые ритмы орнамента основного карниза - крупные звездчатые и меньшие заостренные овальные розетки. В карнизе венчающая полочка заменена прямоугольной четвертью - орнамент на ее вертикальной плоскости создает впечатление прорезной поверхности. В обрамлении зеркала плафона использован мотив дубовых листьев и желудей, в символике XVIII века связанный с идеями триумфа и гражданских доблестей.

Задняя часть комнаты, за аркой, имеет свой прямоугольный плафон меньшего масштаба, и очевидно, что расстановка мебели соотносилась с этими архитектурными членениями. Каждая зона комнаты освещалась своей люстрой.

В этой комнате с осевой композицией плафона неожиданно сопоставляется глухой простенок в центре между окнами - ибо стена имеет здесь два, а не три окна. Небольшой особняк не требовал обширных интерьеров, это предопределило и частое размещение окон на фасаде, и их необычное ритмическое соотношение с декорацией небольшой Синей гостиной, с прямоугольниками соседствующих с ними порталов анфилады. Ленточные обрамления окон продолжаются до пола, поэтому окна в глубоких откосах смотрятся так же масштабно, как порталы анфилады. Откосы окон - и верхние, и боковые - почти всегда украшены филенками с широкими обрамлениями, очертания которых создают иллюзию перспективных сокращений и зрительно увеличивают глубину оконных ниш. Исключение во всем здании сделано только для окон маленького будуара, где подобное утяжеление форм мешало бы выразительности основной подкупольной композиции.

По сторонам арок передней части Синей гостиной размещены изображения крылатых голов. Они, как и изображения в портике фасада, весьма похожи на театральные маски. Следует иметь в виду, что маски на фасаде находятся рядом с окнами этой комнаты, правое окно расположено между пилястрами портика. Маски в интерьере имеют позади маленькие крылышки, а внизу - горизонтальные витые ленты. Вполне вероятно, что здесь изображена голова Медузы Горгоны, защищающая обитателей дома и устрашающая его недругов. Здесь выбор уже прямо связан с волей заказчицы и может быть аргументом для трактовки помещения как ее личной гостиной. Тогда понятно и ее престижное размещение в зоне фасадного портика.

Зато следующее помещение анфилады представляет собою самый грациозный пространственный и декоративный каприз архитектора и владелицы. Оно, скорее всего, служило маленьким, в одно окно, кабинетиком-будуаром хозяйки. Зона прохода по анфиладе около окна превращена в очаровательный купольный балдахин. Четыре легкие украшенные лепниной арки - одна пространственная, другие прислонены к стенам - создают легкий кружащийся ритм, объединяемый карнизом и пространством парящего над ними неглубокого глухого купола. Арки опираются на гермы, их высокие, расширяющиеся вверх постаменты завершаются женскими бюстами. Круговое движение этой зоны подхватывается полукруглой апсидой, образующей остальную, глубокую часть комнаты. В апсиде устроена полукруглая, ведущая в коридор дверь; для полного наслаждения музыкой ритмов и непрерывных поверхностей этой маленькой комнаты она должна быть обязательно закрыта.

Стены будуара окрашены в розовый цвет, холодновато-голубоватые откосы окон, постаментов под гермами, обрамлений порталов, чистые белые поверхности между арками и куполом соединяются в переливчатую гамму, подчеркивающую красоту каждого оттенка и каждого сочетания. Назначение этой комнаты определяется ее проходным, промежуточным положением в личных покоях хозяйки. За ней расположена торжественная парадная спальня, образующая прямоугольное помещение в торцевой, обращенной к церкви части дома. Вдоль улицы спальня имеет два окна, с торцевой же стороны ее длина равна четырем осям. Ближайшее к улице окно сделано глухим, и это связано с перспективой парадной анфилады. Эта перспектива не должна была обрываться окном, ритм анфилады чаще всего умножался, делался безграничным с помощью зеркала. И обрамленная полочкой искусственного мрамора высокая, от пола, ниша на стене спальни и была предназначена для зеркала.

Комнаты воспринимались не только в своей самостоятельности и самоценности, но и в пространственной, ритмической, композиционной и цветовой соотнесенности друг с другом. Одна из самых прекрасных перспектив, обнаруживающих взаимозависимости подобного рода, - перспектива из будуара в спальню, где элементы двух покоев сплетаются и по-новому раскрываются при постепенном движении по анфиладе.

Парадная спальня - единственное помещение дома, имеющее трехчастное пространственное решение. Ее центром является квадратное центральное пространство, выделенное двумя поперечными колоннадами коринфского ордера. Нарядность этих колоннад увеличена не только прекрасной искусственной мраморировкой зеленоватого оттенка самих колонн, но и превращением отвечающих им лопаток на стенах в подобные же столбы коринфского ордера. Колонны широко расставлены, центральные проходы подчеркнуто выделены; вместе с арками, поднимающимися над антаблементом колоннады, рельефами в круговых обрамлениях и абрисом стен, композиция напоминает триумфальные арки.

Т. А. Дудина

Однако, несмотря на все различие помещений, едва ли не еще интереснее употребление здесь общего для трех рассматриваемых зал композиционного принципа. И здесь, как в двух предшествующих помещениях, перекрытия центрального квадрата зрительно покоятся на четырех арках - реальных над колоннадами и живописных с других сторон. К аркам колоннад примыкают своды более низких пространств в торцах залы. Затемненное заполнение полей нарисованных арок созвучно пространству глухих сводов за колоннадами, чем обозначается стремление к центрической структуре креста окружающих квадрат сводов. Но если в будуаре купол соединялся с движением реальных арок, если в Синей гостиной плафон благодаря второй ленте карниза сохранял ощущение некоторого парения над арками, то здесь квадрат потолка покоится на стенах весьма отчетливо.

Интересную дополнительную роль играет здесь ритмика оконных проемов. Вопреки симметричной тройной схеме композиции колоннад торцевая стена прорезана двумя окнами, точно так же два окна помещены в наружной стене среднего пространства. Даже расположенное в центре длинной стороны зеркало печи из белых изразцов подчеркивает движение вдоль нее. Изображения арок на продольных стенах лишь намекают на поперечное движение пространства сквозь них, но их намеренная плоскостность сохраняет ощущение прямоугольности пространства и единства его развития от одной торцевой стены до другой.

Капители колонн выполнены с той же тонкостью, как и лепнина карнизов. Остается пожалеть, что в сводах лепнина заменена ее живописным исполнением. Если авторская лепнина благодаря точному снятию форм помогает сохранить артистичность исполнения даже при реставрационном копировании, то индивидуальность и манера живописи невоспроизводимы при копировании. Поэтому живопись сводов представляет собою правдоподобные копии, но понятие художественности исчезает в них за профессиональной добросовестностью реставратора.

Замечательно исполненная мраморировка колонн, откосов, отдельных профилировок дает представление о былой красоте стеновых покрасок. При реставрации был выбран цвет, соответствующий общей гамме оригинальной покраски. Он хорошо гармонирует с цветом мраморировки и оттеняется густыми теплыми тонами сводов и оконных откосов. Но надо помнить, что изначально стены имели ритмику, и вполне возможно - конструктивную. На длинной наружной стене около колоннад открыты и сохранены небольшие участки двух исторических покрасок. Одна, скорее всего, изначальная, представляет собою мелкие, свободно разбросанные цветы на белом фоне. Художественность этой манеры очевидна так же, как и невозможность повторить ее на больших поверхностях. И очень любопытна яркая контрастная, красно-зеленая орнаментальная композиция, очевидно принадлежащая уже эпохе модерна, - случайно сохранившееся свидетельство многоликости исторического существования дома.

Окна длинной боковой стороны зала уже не имеют на откосах мраморировок, они остались только на окнах главного фасада. Со стороны заднего фасада к спальне примыкает уже совсем простое помещение гардеробной, из которой идет выход на вторую, угловую лестницу особняка. Обособленность этой коммуникативной связи предусматривалась, видимо, владельцем с самого начала строительства здания.

Восемь рельефов в круглых нишах над арками не только дополняют художественный образ интерьера, но и расшифровывают исходные для него идеалы и мифологемы. Все связано с отдыхом, искусством, куртуазным бытом. Отметим, что среди изображенных героев, нимф и богов присутствуют и мужские, и женские персонажи, но и те, и другие либо отдыхают, либо связаны с изящными искусствами. В отсутствие надписей и при возможной утрате некоторых иконографических деталей не все изображения могут быть интерпретированы однозначно. Сидящая на камне мужская фигура может быть изображением Аполлона, у его ног покоится лира. В этом случае изображение может быть интерпретировано как символ дня, полудня, одной из стран света - Юга. Вместе с тем рука, столь выразительно указывающая вниз, не препятствует истолкованию рельефа как изображения Орфея, грустно вспоминающего свое путешествие.

Многозначно и изображение Геракла, повесившего львиную шкуру и взявшего вместо отставленной булавы (палицы) в руки лиру. Это может олицетворять умиротворенную силу, «Просвещенную Искусством Добродетель», Ночь. Диана с собакой (в венце Дианы часто изображался полумесяц) олицетворяла вечер. Дама за туалетом, а «в руках маков цвет», считалась в XVIII столетии символом Запада, а дама, возжигающая на блюде благовония, «с пуком новорасцветших цветов и... сосудом, испускающим благовонное курение» - символом Востока. Толкования могли и пересекаться, дополнять друг друга. Сложный рельеф с изображением сидящей женщины с книгой в окружении трех путти может читаться как персонификация Истории «в виде жены.., держащей в руке книгу и перо...».

Художественный облик второй, западной стороны анфилады определен ее большей публичной предназначенностью. Анфилада включает в себя парадный Белый зал, большую Мраморную гостиную, небольшой кабинет и завершается в торце отвечающим Парадной спальне помещением домашнего театра. Белый зал являлся местом проведения торжеств и концертов в доме. Основой его композиции стало чередование простенков и глубоких окон уличного фасада. Этот ритм воспроизводится на всех стенах подобными же простенками и зеркальными окнами. И хотя зеркала реставрационные, а материя простенков современного производства, все же общий эффект, масштаб и смысл бального зала воспроизведены вполне достоверно.

Мерности и торжественности ритма способствуют ясно читаемые объемные розетки карниза и потолочное обрамление поясом крупных ов. При подчеркнутой масштабности и монументальности общей композиции замечательным элементом декорации стали полукруглые десюдепорты. Удивительного изящества - и по рисунку, и по исполнению - растительный орнамент ажурно и легко вписывается в их очертания. Превосходны и венчающие завитки вазоны с цветами и фруктами (все та же идея процветания и праздника). Ровная и чистая синяя покраска полей полукружий делает их похожими на изделия английского фарфора (Веджвуд), их хрупкость и нежность - зримый отголосок мечтательной атмосферы начала царствования Александра I. Цельный пространственно, с подчеркнуто единым ритмом декорации, Белый зал в развитии анфилады сменяется самым изысканным интерьером особняка - Мраморной гостиной. Единственная из всех комнат, она сохранила изначальную декоративную отделку. Конечно, ее лепные детали и мраморировка стен имели утраты, и следы их иногда отчетливо видны, но высочайший ремесленный уровень реставрационных работ помог сохранить первоначальную красоту всех элементов. Гостиная выходит уже за пределы здания XVIII века и устроена в том соединительном для комплекса звене, который благодаря удачному использованию ритма арки проезда и трех больших арочных окон над ней стал дополнительным центром фасадного построения.

Т. А. Дудина

Россия и в XVIII веке была беднее Европы, редкий владелец мог позволить себе использование в отделке зданий натурального камня. Пример гостиной Анны Ивановны Лобковой показывает, что искусственная мраморировка обладает собственной замечательной выразительностью. Эти рукотворные поверхности теплее и камернее, меньшая драгоценность компенсируется большей ритмической вибрацией и пластичностью самой поверхности. В этой архитектуре нет инертных вещных плоскостей, и каждый ее сантиметр сотворен вкусом и художественным мастерством исполнителей. Здесь все живет и вибрирует, и оттого столь органично соединяются с архитектурными поверхностями лепка карнизов, пластика рельефов, декоративная живопись стен и сводов.

Гостиная четко делится на две зоны - публичную, проходную на оси анфилады, и обособленную, выполненную в виде купольной овальной колонной беседки. Разделяющая оба пространства стена выполнена в излюбленной для классической традиции форме триумфальной арки на четырех колоннах, средний интерколумний перекрыт не антаблементом, а арочкой, увеличивающей общую прозрачность и приветливость. Аттиковая зона украшена фигурными барельефами и, по сторонам арки, - дубовыми ветвями, вносящими в интерьер связанную обычно с ними тему гражданских добродетелей. Ионический ордер портика определил ритмику и выразительность всей гостиной. Он легко переходит на стены, очерчивая и поддерживая овал купольного покрытия беседки. Мотив арки над колоннами повторен над осевыми арками беседки и в полукруглых нишах задней стены. Криволинейные и прямые очертания в разных плоскостях образуют редкую по ритмической красоте композиционную выразительность пространственной структуры. В гостиной двенадцать колонн - и не сразу определяешь их место в общем хороводе.

Весь композиционный ритм следует трехчастному членению с ясно ощутимым мотивом симметрии. Он же определяет выразительность наружной стены гостиной. Не сразу замечаешь, что здесь всего два окна и что придуманная симметричная композиция связана с использованием камина и его монументального обрамления - как это было в Зеленом зале. Полосы искусственного мрамора обрамляют камин и весь ризалит над ним, придавая цельность крупной вертикальной композиции, получающей завершение в раскреповке антаблемента. Поставленные по сторонам камина, они распространяют движение, масштаб и ритм колоннад овальной беседки колонны по всему пространству. Тройная симметричная композиция с двумя колоннами настолько напоминает симметричное построение с тремя арочными окнами на фасаде, что невольно рождается ощущение их полного планового соответствия. Однако оно лишь частично, как и на первоначальном объеме, где ни одна из комнат не соответствует точно пилястровому портику.

Правое боковое окно на самом деле является дверью, открыв которую посетитель не обнаруживает никакого балкона; изящная балюстрада служит ограничением проема в нижнем ярусе. Именно этот проем является центральным на фасаде, и поэтому он выделен мотивом прохода. Однако такое решение не бессмысленно, ибо открытая дверь если и не давала выхода, то открывала вид на парк и павильоны Салтыковской усадьбы, объединяя ее с иллюзорной парковой средой овальной беседки в глубине гостиной. К двум реальным перспективам - окна и двери - в центре добавлена еще одна, иллюзорная, образующаяся при движении по анфиладе калейдоскопическими отражениями самого зала в зеркале над камином.

Овальный купол беседки украшен кессонами с розетками. Диагональное расположение кессонов и изогнутый способ изображения их структуры, создаваемой двумя противоположно движущимися вращающимися системами, придает куполу подвижность и увеличивает иллюзорно его глубину. Завершается купол овальным отверстием в центре с окружающей балюстрадой, сквозь которое видно небо и облака. Между арками над колоннами по осям купола расположены исполненные гризайлью четыре сцены «Времен года», еще более подчеркивающие ландшафтные ассоциации беседки.

Еще одним замечательным элементом убранства интерьера здесь также является лепнина. Прекрасен карниз купола и легкий орнамент подкупольных арок, капители и антаблемент портика. Но особенно замечательны карнизы плафона. Их формы намеренно легки, графичны и плоскостны, мельче по масштабу и ажурнее, чем в других помещениях. Как обычно, пояс розеток обрамлен валиками, украшенными листочками. В нижнем листья выполнены свисающими, соединяющими карниз с плоскостью гладкого архитрава, верхние поднимаются вверх, создавая ощущение воздушности плафона. Розетки карниза сделаны овальными, в филенках - крупные, но очень небольшого рельефа, напоминающие раскрытый веер. Между ними помещены поперечно ориентированные розетки в виде выпуклых, раскрывающихся вниз цветов.

Замечательна похожая на кружево лента, обрамляющая зеркало плафона. Даже изгиб, связанный с ризалитом камина, выглядит прихотливым, а не вынужденным. В ритм пересекающихся кругов вплетены цветы, чьи лепестки, чтобы не нарушать легкости форм и выступа кругов, отогнуты назад, к основной плоскости.

Колоннада и заданный ею ритм определяют все членения стен. На стенах сбоку от дверей анфилады устроены ниши, повторяющие реальные порталы, поля между порталами и нишами превращаются в простенки. Над реальными и декоративными порталами, над боковыми участками антаблемента центрального портика помещены сюжетные барельефы. Любопытно, что на них изображены только женские персонажи и амуры. В двух из них, расположенных визави над глухими порталами стен, героем является Амур. Слева он и две нимфы по сторонам («противоположности»?) поддерживают пересекающиеся, опутывающие фигуры длинные полосы ткани, символизирующие путы любви («любезные узы»), пронизывающие и подчиняющие себе мир. Справа Амур стоит на жертвеннике, перед которым разожжен в светильнике огонь, и нимфы по сторонам приносят ему видимые (зримые узы) и невидимые (незримые узы) дары. Процессия, обозначенная прежде в Зеленом зале, находит свой финал здесь, в рельефах Мраморной гостиной.

Рельефы над колоннадой посвящены свободным искусствам, танцу и музыке. На одной композиции - «Музыка» - женская фигура с нотным свитком (Сочинительство) дополняется женской фигурой с лирой (Исполнительство) и дремлющим в меланхолии Гением. На другой - представлены «Танец и Пение» и покровительствующая им Терпсихора с лирой.

Над одним из порталов анфилады изображены три грации - изящный символ красоты, гармонии, любви и женственности. Над другим помещена самая серьезная и величественная в зале композиция, расшифровать которую можно пока лишь предположительно. Две фигуры слева объединены в группу, одна из них держит в руках нотный свиток, и обе они внимают (повинуются) правой фигуре, торжественно восседающей на троне. Можно истолковать эту сцену, как представляющую Каллиопу, музу красноречия, эпической поэзии, первооткрывательницу героической песни, и Полигимнию, музу гимнической поэзии и молитвенных песнопений (обе среди своих атрибутов обычно имеют свиток), руководимых Мудростью (Добродетелью).

Т. А. Дудина

Следующая за Мраморной гостиной комната представляет собой самый простой по композиции компартимент - неширокую и высокую (сохраняется высота залов) комнату, изумительную по благородству пропорций и ритмических очертаний. Ее уличная сторона прорезана одним окном, но в отличие от будуара, где выразительность оконного проема намеренно ослаблена, здесь окно служит элементом, определяющим и масштаб, и исток всей композиции. Это окно полукруглое, входящее в единую композицию окон (вместе с окнами Мраморной гостиной) над входом в здание. Соотношение пропорций высокой стены и высокого арочного оконного проема, очертания оконного переплета, особенно радиальных линий в его завершении, подкупают удивительной тонкостью и гармонией. Это действительно архитектура благородного вкуса. Не случайно торцевая стена имеет такую же мраморировку, как и соседняя гостиная.

Высокая гладкая полоса архитрава и карниз комнаты также повторяют формы гостиной. Глуховатый бордовый цвет стен находит отзвуки в более светлых вышпаровках дверей и покрасках полей розеток в карнизах. Плафон не имеет второго декоративного обрамления и кажется поэтому легким и особенно невесомым.

О назначении этого помещения нет никаких сведений. Его архитектурная общность с Мраморной гостиной позволяют считать его укромным кабинетом при ней и рассматривать их вместе как три пространства - открытое и публичное в проходе по анфиладе, полузакрытое в овальной ротонде и обособленное в кабинете.

Анфилада заканчивается поперечной залой, об использовании которой также можно только догадываться. Подсказку дает композиция самой залы, поделенной рельефной аркой на два неравных помещения, большее к стороне окна и меньшее - в глубине. Меняется и покраска стен, и декорация завершающего карниза. Это настолько напоминает рампу, разделяющую зрительный зал и сцену, что вполне естественно предположить существование здесь домашнего театра.

К тому же зала эта в доме - самая просторная. В нее ведут две двери - из основной анфилады и внутреннего коридора. К последнему через небольшой вестибюль присоединяется отдельный выход из овального зала Мраморной гостиной. Продольная внешняя стена прежде имела в центре камин, об этом говорит изгиб линий потолочного карниза, следовательно, снаружи ему соответствовало глухое окно. Неизвестно, были ли по сторонам камина настоящие окна, ибо стена была наружной и с этой стороны к дому примыкал сад усадьбы Вяземских.

В настоящее время основным активным элементом композиции являются три крупных окна уличного фасада, на торцевой стене со стороны сцены им отвечают три ниши. Стены зрительской половины окрашены в зеленоватый цвет, такой же, только более плотный цвет оттеняет розетки карниза. Членения карниза сделаны крупными и рельефными, соответственно масштабу и характеру пространства. В пространстве сцены стены становятся охристыми, такой же притененный цвет приобретают фоны розеток. Сами розетки изменяют характер рельефа, из свисающих они становятся прижимающимися к плоскости карниза.

Театральная зала завершает парадную анфиладу дома. Внутренний коридор, то идущий позади комнат, то пересекающий их, служит и для коммуникации с небольшими помещениями со стороны дворового фасада. Они имели меньшую высоту, и над ними существовали и существуют поныне антресоли (неоднократно переделывавшиеся впоследствии). Планировка нижнего этажа известна недостаточно. Своды частично сохранились в комнатах по дворовому и торцевым фасадам. Связь между комнатами осуществлялась не только по коридору. Во время ремонта 2003 года выяснилось, что стены между большими комнатами (в три и два окна) по уличному фасаду были прорезаны двумя дверными проемами, образуя своеобразные анфилады - вдоль окон и вдоль коридорных стен.

Дом, созданный по воле Анны Ивановны Лобковой замечательными мастерами русского классицизма, стал одним из лучших в Москве. Его протяженный фасад украсил переулок, и хотя по соседству с ним стояли престижные дворцовые ансамбли Москвы, именно ему довелось сохранить до наших дней аромат московского классицизма. Переулок начинался садом и церковью, чьи фасады украшали дворцовые по характеру наличники окон с гребнями, а весь объем завершали пять изящных декоративных глав. Ступени завершения могли иметь декорацию кокошниками, во всяком случае, церковь с приделами и колокольней уже была нарядным и стройным элементом московской среды. За небольшим садиком при церкви стоял дом Лобковой со своим двором и небольшим садом. А дальше начиналось и шло до Тверской владение Вяземских, где новая владелица, Е.И.Козицкая, выстроила в 1790-е годы новый дворец по проекту М.Ф.Казакова. Он стал одним из самых знаменитых в Москве и быстро определил новое название древнего переулка, удержавшееся до наших дней.

Т. А. Дудина