Выставка Аркадия Насонова «Лучше книга в руках, чем журавль на полке»

От автора:

«Даже если это не книжка, а просто сборник криминальных историй, мне кажется необходимо небольшое предисловие. Поэтому я решил все-таки написать его, спустя 12 лет после создания самих работ. Я не хочу нагружать читателя-зрителя своим интерпретационным бредом, пусть этим займутся сами читающие-смотрящие. Я лишь хочу вспомнить из каких цветов вырос весь этот сор...

Сам я этого, конечно, не помню, но родители рассказывали, о том, что читать я начал, когда мне ещё не было четырёх лет. Я бегал за ними с раскрытой книжкой и постоянно мучил одним и тем же вопросом: это какая буква? Так я стал складывать буквы в слога и слога в слова. В 1972-м году я с мамой прилетел на съемки к отцу в Ленинград. И там в аэропорту я поразил родителей, прочитав по слогам вывески в аэропорту. Через несколько лет я стал читать запоями. Иногда я даже прочитывал книги, которые вынимал со «взрослой» полки. Я не понимал смысл, но попадал в ловушку магического процесса текстообразования. На самых нижних полках книжного шкафа, до которых я мог дотянуться, разместился 51 том Большой Советской Энциклопедии в чёрном переплёте. Я открывал наугад тяжелую, не умещающуюся на коленках книгу и погружался в сказочный мир прыгающих в глаза букв. Однажды родители обнаружили на страницах энциклопедии пищевой гербарий. На фото-вкладках к статье «Лошади» была размещена закладка в виде засохшей яичницы, далее тянулся шлейф крошек и остатков овощей. Видимо чтение не делало меня умнее, но делало хитрее, и я прятал на любимых страницах остатки еды, чтобы продемонстрировать чистую тарелку и скорее покинуть пищевой плен.

Позже были периоды, когда я вообще не читал, поскольку реальность обрушивалась и выдёргивала меня из книжного потока. Таким образом оберегая меня и не позволяя из библиофила превратиться в библиомана.

Ночевать в комнате, где много книг, - это так же приятно, как спать в читальном зале. Скопление книг действует само по себе на их потенциального читателя. Именно поэтому последнюю четверть века в квартире у родителей гостевая кушетка придвинута к книжным полкам вплотную. И вместе они составляют причудливое кентаврическое существо. Своеобразный книжный диван для удивительных снов.

Один из первых объектов, придуманных совместно с Дмитрием Лигейросом в начале 90-х, но как и множество других оставшийся без материального воплощения, был Сонник , позднее переименованный в Бессонник. Находящийся внутри объекта зритель, должен был почувствовать себя закладкой внутри огромной книги, сброшюрованной из одеял-страниц. Позже, в наших практиках книжный дискурс слился со сновидческим в теме кинематографа.

В семь лет я твёрдо решил стать мультипликатором. Меня радовала возможность одушевления неодушевлённых предметов. Вещи убегающие от Федоры, говорящее радио, пляшущие тетрадки в Мойдодыре, — от этого что-то трепетало во мне. Однако, более всего интриговало именно одушевление книг.

В детско-подростковом возрасте я, в отличии от всех своих друзей-сверстников, совсем не увлекался фантастикой. Нет, я конечно читал классику типа Брэдбери или Стругацких, но научно-космическая фантастика меня совсем не трогала. Я любил литературу с обязательно присутствующей «стартовой площадкой» в виде согласованной узнаваемой советской реальности, откуда уже можно вместе с героями проникать в какие-то щели странного и лакуны неведомого. А таких писателей в советской литературе 70-х присутствовало достаточно, это был как раз пласт писателей убегающих от идеологии в миры детской литературы. Для этих писателей — это была единственная ниша, в которой присутствовала возможность издавать написанное. Виктор Голявкин, Ян Ларри, Радий Погодин, Александр Шаров, Владислав Крапивин, Юрий Томин и другие.

Лет в 20, когда наступило очередное предпризывное время ложиться в больницу, чтоб избежать армии, я решил восполнить пробел и почитать кое-что из классиков космической фантастики . И вот, я позвонил из больничного автомата другу и начал диктовать список. Вдруг, после произнесенной мной фамилии одного из писателей, откуда-то из-за угла выскочил необычный пациент, в черных очках от солнца, с элегантной тросточкой и с характерными усиками кинематографического шпика, негодяя, героя любовника.

— Вы хотели бы прочитать, (далее шло имя какого-то западного фантаста, упомянутого мной в разговоре), пойдемте же скорее в мою палату! — обрызгал он меня с ног до головы своей экстатической слюной. Времени до обеда было предостаточно. Пациент практически ничего не видел, поэтому он не писал и не печатал , а надиктовывал свои творения шепелявым плюющимся голосом. Магнитофон «Электроника» был полностью заклеен цветными квадратиками, содранными с нескольких кубико-рубиков. Тугой щелчок кнопки, хруст, характерное шипение и вот, откуда-то из пропасти доносился голос моего нового «фантастического» друга.

— Летающая тарелка осветила поляну ярким зеленоватым, неземным светом. Джек и Билл в серебристых скафандрах выхватили из-за пояса бластеры... Далее, слышался щелчок, видимо автор нажал на паузу, обдумывая следующее предложение...

Как вы понимаете, я перезвонил другу и отказался от своей просьбы. Всю следующую неделю писатель-фантаст терзал меня своими загадочными мерцаниями, таинственными свечениями и межпланетным шпионажем... В следующий раз желание почитать фантастику вернулось только лет через 15... С детективом в детстве у меня тоже не сложилось. Меня отталкивало тогда обязательное раскрытие этого неизвестного, которое кочевало по страницам книги с уготованной судьбой быть раскрытым. Именно то ,что в конце концов тайное станет явным как-то обесцвечивало процесс чтения. Конечно были Эдгар По и Конан-Дойль, но в первом меня тогда привлекал скорее мистический контекст, а во втором вкусные житейские обстоятельства. Прелесть детективного жанра я познал позже.

В гостях я люблю рассматривать незнакомые книжные шкафы. Интересно мне не столько их содержимое, сколько сочетания, констелляции книг. Какие книги соседствуют, как они общаются, о чем молчат, какие образуют перекрестные смыслы. Иногда хозяева расставляют книги по времени, иногда по темам, иногда по авторам, однако самыми интересными остаются, конечно, случайные соседства, случайные связи, опасные связи... Живя в Амстердаме около блошиного рынка Waterlooplein, я не мог спокойно проходить мимо огромных стопок старых книг. Не сумев продать книги в течении дня, их попросту оставляли на улице. Когда я завалил мастерскую книгами, и их некуда уже было складывать, я начал собирать их обложки.

Из этого собрания обложек, детской любви к одушевлению книг и старых разборок с жанрами фэнтэзи и детектива и родился, представленный зрителям музей криминальных историй».